историк, сотрудник общества «Мемориал», руководитель проекта
«Та сторона. Устная история остарбайтеров
и военнопленных»
Никита Ломакин

история на языке музея

Бухенвальд стал основой бизнеса горожан Веймара

Как представлена память о трагических страницах истории в музеях и образовательных программах европейских стран?

О способах обсуждения трагических страниц истории в школах можно говорить в разных контекстах. Поговорим сегодня  о том, насколько уместно намеренное эмоциональное воздействие на аудиторию, на примере музейных экспозиций. Мне довелось в прошлом году много ездить и смотреть, как устроены музеи истории XX века в Польше и Германии. Расскажу, как представлены драматические исторические сюжеты в новых музейных традициях этих стран.

В нашей стране исторические выставки не так популярны, как в Германии или в Польше. Для массового российского зрителя музей – это место, где хранятся сокровища, а не пространство для актуального высказывания о прошлом и настоящем страны. Совершенно другая ситуация в Германии и в Польше – в этих странах исторические выставки и музеи играют намного более важную роль в образовательном процессе. И в Германии, и в Польше исторические музеи обязательны для посещения в рамках школьной программы.

Но самое важное, что там рефлексия о минувшем веке происходит и в музеях.

Так, победа правой партии «Право и справедливость» в Польше вызвала раскол в музейной среде. Центральное правительство активно навязывает музеям изменения в экспозиции, призванные представить изоляционистский, героический и жертвенный рассказ об истории Второй мировой войны и последующих десятилетий (так это происходит, например, в Музее Второй мировой войны в Гданьске). В то же время муниципальные и независимые музеи стремятся противостоять этому тренду, представляя зачастую откровенно оппозиционные выставки (как это сделано в городском музее Варшавы).

Исторические выставки находятся на острие полемики и в Германии в XX веке. Достаточно вспомнить выставку «Преступления вермахта», показанную в начале и середине 90-х годов. На выставке впервые было наглядно продемонстрировано, что преступления немцев на Восточном фронте – это не просто результат деятельности традиционных «носителей зла» – отрядов СС. Оказывается, в расстрелах мирных жителей и массовых казнях замешаны и обыкновенные солдаты германской армии. И смотрели это дети и внуки тех самых бравых ветеранов, и понятно, что это была сложная и опасная тема.

В связи с этим вопрос о том, какими именно средствами говорят музеи о сложных и трагических страницах истории, очень важен. Любопытно, что здесь можно говорить о двух абсолютно различных традициях.

«Музейный бум» – возвращение посетителя в музеи, появление дорогих мультимедийных исторических выставок, превращение экспозиции из коллекции сокровищ в четко выстроенный рассказ об истории – достиг Польши в середине 2000-х. У нас, к слову, такие музеи нового типа начали появляться лишь в 2010-х – это Еврейский музей, выставки «Россия – моя история», «Ельцин-центр», Музей ГУЛАГа. За прошедшие 15 лет в Польше сложился уже определенный язык рассказа о сложных темах. Он базируется на активном использовании грубых материалов (например, необработанный бетон, ржавые металлические панели, грубая древесина или даже цельные бревна) в отделке стен, атмосферного звукового сопровождения, обилии реконструкций и крупных символических объектов в музейном пространстве. Всё это связывает физические ощущения посетителя с предполагаемыми ощущениями участников событий.

Так, в галереях, посвященных Холокосту, будут превалировать узкие коридоры – символ безвыходности, давящие стены, как правило металлические, будут внушать ужас (Музей Второй мировой войны в Гданьске, Музей польских евреев Полин).Другой пример – Музей Варшавского восстания, с которого начался польский музейный бум. В музее воспроизведен лабиринт из канализационных труб, через которые восставшие пробирались из одного района города в другой. В нем можно физически ощутить свою сопричастность брошенному союзниками польскому Сопротивлению – главному герою истории, которую рассказывает музей. В центре музея бьется огромное металлическое сердце, которое должно олицетворять душу польской нации. Кураторы экспозиции центра «Солидарности» в Гданьске, рассказывая о смерти нескольких рабочих при разгоне антиправительственной демонстрации в 1981 году, помещают в центр зала двухметровые пики, на остриях которых – рабочие робы и каски.

Таким образом музей не просто рассказывает историю, а дает посетителям возможность почувствовать ее. Разумеется, это способствует зрелищности и запоминаемости историй, но не в меньшей степени создает пространство для эмоциональной манипуляции, а значит, определяет одно-единственное направление интерпретации прошлого. Удивительным образом этот язык и приемы распространились практически по всем новым польским музеям. Демонстративный отказ от таких конструкций, как, например, сделано в городском Музее Гдыни, Музее Варшавы, Музее Праги (район Варшавы), сам по себе воспринимается как громкое высказывание.

Справедливости ради стоит сказать, что подобные музеи есть и в Германии. Примером могут послужить музеи, созданные по проектам «звездного» музейного архитектора Даниэля Либескинда – Еврейский музей в Берлине, Военный (а на самом деле антивоенный) музей в Дрездене. Но в целом немецкие музеи отличает иная культура выставки и высказывания. В большинстве случаев новые исторические выставки спроектированы так, чтобы внешне успокоить зрителя, не навязывая ему внешних эмоциональных воздействий. Хороший пример здесь – это недавно открытая новая экспозиция музея при Бухенвальде. И здесь интересно, с одной стороны, как эта экспозиция сделана, а с другой – как образовательный департамент Бухенвальда выстраивает экскурсии.

Расскажу про экспозицию. Она находится в здании, которое во времена действия лагеря служило складом и конторами. Это одно из немногих сохранившихся в Бухенвальде со времен войны помещений. Выставка расположена на втором и третьем этажах. Внутри помещения выстроена стена, которая отделяет экспозицию от окон – чтобы вид лагеря, открывающийся из окна, не отвлекал от содержания выставки. Это создает светлое, простое, очень уютное и спокойное пространство. Там стенды, на которые удобно облокачиваться, которые можно спокойно и долго изучать, нет звукового сопровождения. Но в то же время на этих стендах вы найдете то, что формирует интеллектуальное восприятие ужаса. Выставка начинается с темы взаимодействия города Веймара с Бухенвальдом. Показывается, что лагерь стал основой бизнеса горожан.

И по силе это высказывание в Германии ничуть не менее мощное, чем, например, высказывание про вермахт. Потому что есть мнение, что существуют простые добропорядочные немцы, которые не особенно знают, что происходит. А здесь показана товарная связь между лагерем и городом. И такое изучение, на мой взгляд, говорит намного больше об истории, чем какие-то игры с чувствами.

Затем мы узнаем про быт эсэсовцев в лагере, устройство бараков – но в спокойной обстановке экспозиции, где тебе хочется быть. Комментируя такое архитектурное и дизайнерское решение, кураторы экспозиции объясняют, что их главная задача – не нагнетать ощущение ужаса, а скорее переводить его в решение каких-то задач на интеллектуальном уровне, не на эмоциональном. Потому что эмоция придет потом.

Разумеется, здесь важно место – прежде чем добраться до выставки, каждый посетитель проходит через то, что осталось от лагеря, не минуя одно из самых жутких мест – крематорий. Удивительным для меня было, что в месте, где физически чувствуешь тошноту, экскурсоводы обсуждают, можно ли называть это помещение крематорием в прямом смысле слова или нет. То есть довольно отвлеченная проблема, на примере которой ты можешь отойти от ужаса этого места и осмыслить его в системе понятий о смерти и жизни, о какой-то обыденности и о том, как она извращалась в концлагерях и как она была извращена в Германии в принципе.

Менее экстремальный пример работы с экспозицией – это мастерские. В музее Бухенвальда существуют несколько форматов работы со школьниками. Один из них – двухчасовая экскурсия. Музейщики очень не любят этот формат, потому что это массовая и не очень содержательная экскурсия. Более близкий им формат, когда группа находится в лагере несколько дней. В этом случае включается работа с архивными документами и даже с археологическими находками в лагере. В частности, в комплексе оборудована специальная студия, где можно реставрировать находки под присмотром специалиста.

Последний штрих, о котором хотелось бы упомянуть – это борьба за строительство баскетбольной площадки на территории, примыкающей к лагерю (бывшие бараки СС). Эта инициатива напрямую связана с образовательной политикой комплекса – для групп, находящихся здесь несколько дней, нужно предусмотреть «отдушину». Пока, правда, согласование проходит с трудом, ведь даже для Германии эта инициатива сильно выбивается из общего ряда.