«МОИ КРОКОДИЛИАДЫ»

Крокодил Крокодилович: «этапы большого пути»

Одна из тем нашего сегодняшнего номера – первая сказка Корнея Чуковского «Крокодил». В 2017 году «Крокодилу» исполнилось сто лет. В Доме-музее К.И. Чуковского (отдел Государственного литературного музея) именинника почтили открытием выставки «Крокодил Крокодилович», на которой можно узнать об «этапах большого пути», пройденного сказкой Чуковского за минувший век.

Предлагаем нашим читателям совершить небольшую экскурсию по выставке, подготовленной сотрудниками Дома-музея Чуковского.

К 100-летию выхода в свет сказочной поэмы Корнея Чуковского о Крокодиле и к 135-летию со дня рождения К.И. Чуковского

К. Чуковский. «Ваня и Крокодил». Приложение «Для детей» к журналу «Нива». 1917 год

Первая большая поэтическая сказка Чуковского «Ваня и Крокодил» (впоследствии она называлась просто «Крокодил») поначалу публиковалась в 12 выпусках бесплатного приложения «Для детей» к популярному журналу «Нива», с января по декабрь 1917 года.

Редактором приложения был 35-летний литературный критик Корней Чуковский.

Пережившая три общественно-политических режима, – то есть угасающую монархию, феврализм и советскую республику, – эта экзотическая сказочная поэма, написанная для городских детей, имела неслыханную славу, подвергалась несправедливым гонениям и переживала все новые «рождения». На выставке представлены все «этапы пути», начиная с оригинальных оттисков 1917 года и кончая современными откликами на «Крокодила», вроде исследовательской статьи Яна Сатуновского «Корнеева строфа» или баллады Александра Кушнера «Современники» (2000), посвященной подсознательной связи «Крокодила» и поэмы Александра Блока «Двенадцать».

Из всех сказок Корнея Чуковского, с которыми в 1920-е годы боролись советские педологи и вульгарные социологи, именно «Крокодилу» досталось больше других: на него обрушилась сама Н.К. Крупская. Чуковский пытался защищать свои новаторские сочинения для детей, в этом ему помогали и коллеги по цеху и близкие, родные люди. На выставке представлена копия письма Лидии Чуковской – Максиму Горькому и публикация заступнической заметки Горького о «Крокодиле» в газете «Правда» (1928).

Художники-иллюстраторы Чуковского, которых можно считать и его соавторами, также найдут свое место в экспозиции выставки – от старинных эскизов Юрия Анненкова и рисунков Ре-Ми к самым первым изданиям сказки и до иллюстраций Владимира Сутеева, Вадима Курчевского и Николая Серебрякова уже в новом времени.

На выставке представлены и многочисленные переклички «Крокодила» с классической поэзией и прозой: начиная с имен детенышей Крокодила, заимствованных Корнеем Чуковским у Чехова, и продолжая обильными аллюзиями и музыкальными реминисценциями из Пушкина, Лермонтова, Некрасова и других великих поэтов.

Крылатая дарственная надпись-импровизация Юрия Тынянова – «Пока я изучал проблему языка, ее Вы разрешили в “Крокодиле”» – начертанная нашим выдающимся ученым на титуле книги «Проблема стихотворного языка» (1924), не утратила своей значимости и в наши дни.

Выставка рассчитана на почитателей Корнея Чуковского всех возрастов и профессий. Куратор – П.М. Крючков

Из материалов выставки «Крокодил Крокодилович»

Фрагмент машинописи статьи К. Чуковского «В защиту “Крокодила”»

К. Чуковский – В защиту «Крокодила»

<февраль, 1928 >

I

Н.К. Крупская утверждает, что в моем «Крокодиле» есть какие-то антисоветские тенденции.

Между тем «Крокодил» написан задолго до возникнове­ния Советской республики. Еще в октябре 1915 года я читал его вслух на Бестужевских курсах, выступая вместе с Мая­ковским, а в 1916 году давал его читать М. Горькому.

В то время «Крокодила» считали не Деникиным, но кай­зером Вильгельмом II.

При таком критическом подходе к детским сказкам мож­но неопровержимо доказать, что моя Муха-Цокотуха есть Вырубова, Бармалей – Милюков, а «Чудо-дерево» – сатира на кооперацию.

Ведь утверждал же один журналист по поводу моего «Мойдодыра», что там я прикровенно оплакиваю горькую участь буржуев, пострадавших от советского строя. – «Чи­тайте сами, – говорил журналист:

Одеяло убежало,
Улетела простыня,
И подушка, как лягушка,
Ускакала от меня.

Что это, как не жалоба буржуя на экспроприацию его имущества!»

У меня нет никаких гарантий, что любая моя сказка – при желании критика – не будет истолкована именно так.

Но к счастью, когда мой «Крокодил» появился в печати (в январе 1917 года), миллионы детей сразу поняли, что «Крокодил» есть просто крокодил, что Ваня есть просто Ва­ня, что я сказочник, детский поэт, а не кропатель политиче­ских памфлетов.

Понял это и Петроградский Совет Рабочих, Крестьянских и Солдатских Депутатов, издавший эту книгу в 1918 году и рас­пространивший ее в несметном количестве экземпляров.

II

Второй недостаток «Крокодила», по мнению Н.К. Круп­ской, заключается в том, что здесь я пародирую Некрасова. Приводя такие строки:

Узнайте, милые друзья,
Потрясена душа моя, —

Н.К. Крупская пишет:

«Эта пародия на Некрасова не случайна: Чуковский не­навидит Некрасова».

Между тем это – пародия не на Некрасова, а на «Мцы­ри» Лермонтова:

Ты слушать исповедь мою
Сюда пришел. Благодарю!

Хотя, признаться, я не совсем понимаю, почему нельзя пародировать того или другого поэта. Разве пародия на поэ­та свидетельствует о ненависти к нему? Ведь тот же Некра­сов много раз пародировал Лермонтова, – неужели из нена­висти? Стоит прочитать любую научную работу по истории и теории пародии, чтобы эти упреки пали сами собой.

III

Дальше Н.К. Крупская упрекает меня в том, что я «за­был, что пишу для маленьких детей». Этого я никогда не забывал. Забыли о детях те, кто в каждой наивной и беспритязательной сказке ищут контрреволюционных наме­ков. Моя новая книга «От двух до пяти» свидетельствует, что прежде, чем писать свои сказки, я долго и тщательно изучал детскую психику.

IV

Н.К. Крупская упрекает Крокодила за то, что он мещанин. Но кому нужно, чтобы он был пролетарием? Вообще же я думаю, что советская власть вовсе не требует, чтобы все детские книги, все до одной, непременно были агитками. Иначе Госиздат не печатал бы в нынешнем году таких буржуазных шедевров, как «Приключения Тома Сойера», «Приключения Гекельбери Финна» и много других. Вся практика Госиздата показывает, что слово «буржуазная литература» давно уже перестало быть жупелом.

Может быть мой «Крокодил» и бездарная книга, но никакого черносотенства в ней нет. В первой части – героическая борьба слабого, но храброго ребенка с огромным чудо­вищем для спасения целого города. Во второй части протест против заточения вольных зверей в тесные клетки зверин­цев. В третьей части – герой освобождает зверей из зверин­цев и предлагает им разоружиться, спилить себе рога и клы­ки. Они согласны, прекращают бойню и начинают жить в городах на основе братского содружества.

Я не выдаю этой идеологии за стопроцентный марк­сизм, но точно также не вижу причин, чтобы топтать эту книжку ногами.

V

Я пишу эти строки, чтобы показать, как беззащитна у нас детская книга и в каком унижении находится у нас детский писатель, если имеет несчастье быть сказочником. Его трак­туют как фальшивомонетчика и в каждой его сказке выиски­вают тайный политический смысл.

Мудрено ли, что я, например, вместо сказок стал в по­следнее время писать только примечания к стихотворени­ям Некрасова да к «Воспоминаниям Авдотьи Панаевой». Но выгодно ли советским читателям, советской культуре, что­бы квалифицированные детские поэты изменяли своему прямому призванию? Если выгодно, пусть бьют нас и впредь. Бить нас очень легко и удобно, потому что мы впол­не беззащитны.

Корней Чуковский. Около 1914 года

Л.К. Чуковская – А.М. Горькому

<14 февраля 28 г.>

Глубокоуважаемый Алексей Максимович.

Я с детства привыкла знать, что если с писателем случа­ется несчастье – нужно просить защиты у Горького.

С моим отцом, писателем К. И. Чуковским, случилось большое несчастье, и я обращаюсь к Вам, Алексей Максимо­вич, за помощью.

После революции, отойдя от критической работы, К. И. работал в двух областях: в области создания детской книги и в области изучения Некрасова. «Крокодил» – книга, напи­санная еще до революции; после революции вышли следую­щие детские книги К. И.: «Мойдодыр», «Тараканище», «Муркина книга», «Мухина свадьба», «Пятьдесят поросят» (фольклор) и мн. др. Успех этих книг у детей – огромный, книги выдержали много изданий.

За последнее 10-летие К. И. вплотную подошел к изуче­нию Некрасова. Им найден целый ряд ненапечатанных про­изведений Некрасова, им восстановлено множество иска­женных цензурою строк. Им написана книга о Некрасове «Некрасов, как человек и поэт» и, наконец, им проредакти­ровано для Госиздата Полное Собрание Сочинений Некра­сова. В этом Собрании Сочинений имеется множество впер­вые печатаемых стихов Некрасова и, кроме того, почти каждое стихотворение в этом издании снабжено обширным комментарием.

Составление этих комментариев потребовало от К. И. двух лет упорной работы.

Академические круги признали издание Некрасова (Гиз, 1927) под редакцией К. И. – наиболее полным изо всех, ког­да-либо бывших.

В «Московской правде» от 1/II 28 г. появилась рецензия Н. К. Крупской, прилагаемая мною к этому письму. В своей рецензии Н. К. утверждает 1) что книгу Чуковского «Кроко­дил» давать детям нельзя, 2) что «Чуковский ненавидит Не­красова».

О первом утверждении я писать не стану.

Но я хотела бы, Алексей Максимович, чтобы Вы реши­ли: права ли Н. К. в своем утверждении, что Чуковский не­навидит Некрасова?

Чуковский пародирует в указанном отрывке не Некрасо­ва, а Лермонтова: «Мцыри». Кроме того, пародия ведь от­нюдь не является доказательством ненависти к пародируе­мому автору... Н. К. надергала несколько фраз из статей К. И. о Некрасове, вероятно, не потрудившись прочесть эти статьи до конца. А между тем, каждый, внимательно прочитавший книгу Чуковского о Некрасове, знает, что цель этой книги – не обвинение и не оправдание Некрасо­ва, а правдивое освещение его жизненного и творческого пути. Некрасов был барином-картежником – и в то же время великим поэтом и великим революционным бойцом. Чуковский в своей книге говорит: в том и заключается осо­бое очарование и особая патетика некрасовской личности, что он проповедовал освобождение народа несмотря на свое барство, что он был великим поэтом, несмотря на свое картежничество... Неужели для того, чтобы в наше время чтить Некрасова – нужно непременно причесать его под безгрешного пролетария, ратующего за диктатуру пролета­риата и строительство социализма в одной стране – в 50-х годах прошлого века?

Рецензия Крупской равносильна декрету о запрещении книг К. И. Половина его детских книг уже запрещена ГУСом; ходят слухи, что редактура нового издания будет пору­чена не ему...

К. И. совершенно подавлен. С ним происходит очень страшная вещь: впервые в жизни он не в силах работать. Свою работу над книгой о Толстом и Некрасове он бросил – говорит, что ему незачем, не к чему работать.

А между тем, как бы ни оценивать писательскую лич­ность К. И.— нужно признать, что он большой труженик, что он 26 лет своей писательской деятельности трудится не покладая рук... и что Надежда Константиновна плюнула ему в лицо незаслуженно. Как бороться с этой травлей специа­листа – я не знаю. Я обращаюсь за помощью к Вам и крепко надеюсь на то, что Вы поможете восстановить справедли­вость.

Глубоко Вас уважающая
Л. Чуковская
Ленинград, 14 февраля 28 г.

М. Горький – «Письмо в редакцию»

<14 марта 1928>

Уважаемый тов. редактор! В № «Правды» от 1 февраля 1928 г. напечатана рецензия Н. К. Крупской о «Крокодиле» К. Чуковского. Попутно автор рецензии критикует и отлич­ную работу Чуковского о Некрасове. Мне кажется, что кри­тика слишком субъективна, а потому – несправедлива. Не­льзя же обвинять Чуковского «в ненависти» и Некрасову на том основании, что Чуковский указывает: в детстве Некра­сов «был обыкновенный помещичий сынок», а в 17 лет «ма­лоразвитым подростком» – таковы факты. Не вижу призна­ков «ненависти» и в том, что Чуковский указывает на «по­мещичье» происхождение Некрасова. Не понимаю, как можно назвать «мелкими плевками» такие фразы Чуковско­го, как выписанные автором рецензии: «У него был вели­кий талант отыскивать и приманивать таланты», или «но­вые настроения передовой молодежи могуче отразились на творчестве Некрасова», или «когда Некрасов заболел, его поклонение народу приняло еще более страстный харак­тер».

Все это совершенно не является материалом для обвине­ния Чуковского «в ненависти» к Некрасову и в идейной вражде к нему. Неверным кажется мне и указание на то, что Чуковский «вложил в уста крокодила пафосную пародию на Некрасова». Во-первых: почему это «пафосная пародия»? А уж если пародия, то скорее на «Мцыри» или на какие-то другие стихи Лермонтова. Очень странная и очень неспра­ведливая рецензия.

Помню, что В.И. Ленин, просмотрев первое издание Не­красова под редакцией Чуковского, нашел, что это «хоро­шая толковая работа». А ведь Владимиру Ильичу нельзя от­казать в уменьи ценить работу.

М. Горький, Сорренто 25 февраля 1928
«Правда», 14 марта 1928 года