Ольга Канунникова

Чтение с художником

Однажды Пан Доктор...

Иногда из толстой книги, так утверждал Корчак, ничего человек нового не узнает, а из тонкой книги – много. В книге «Дневник Блюмки», вышедшей в познаньском издательстве Media Rodzina, всего 60 страниц. Каким предстает в ней Старый Доктор и его воспитанники?

Написать еще одну книгу о Корчаке, жизнь и судьба которого уже давно известны и описаны, кажется, во всех мельчайших подробностях, – шаг довольно смелый. К тому же в Польше, где традиционно очень большое значение придают изданию книг Корчака и о Корчаке. Выходят собрание его сочинений и отдельные издания, работы польских и зарубежных авторов, за эти юбилейные годы появился не один десяток новых книг, в том числе альбом «Януш Корчак. Фотобиография» и книга Иоанны Ольчак-Роникер «Януш Корчак. Опыт биографии» (в прошлом году издан ее русский перевод).

Но все это – чтение для взрослых. Ребенок вряд ли станет перелистывать фотоальбом или читать академическую биографию. Как начать разговор о жизни и судьбе Януша Корчака с детьми? Задача непростая, и лучше всего будет, если рассказчиком окажется ровесник или ровесница юного читателя, решили автор и издатели книги «Дневник Блюмки». Ивона Хмелевская, художник-иллюстратор, которая придумала эту книгу, известна своими работами в жанре picture book; это такой особый жанр, где есть тексты и иллюстрации, но это не просто «книга с картинками» – здесь текста намеренно мало, а картинки самодостаточны, они дополняют текст, а не иллюстрируют его.

Именно так в этой книге: в рисунках сознательная неоднозначность и многослойность, позволяющие читателю самостоятельно досказывать и достраивать. И слова здесь нейтральней, чем картинки, а картинки драматичней, чем слова.

«Дневник Блюмки» написан от лица девочки – воспитанницы варшавского Дома сирот. (Отдадим должное автору – решение вдвойне смелое еще и потому, что название вызывает целый поток ассоциаций, например, c «Дневником Анны Франк».) Блюмке девять лет, она мечтает стать воспитателем, как Старый Доктор. Блюмка рассказывает о детях, с которыми она живет в Доме сирот, об их буднях, смешных особенностях, играх, ссорах, воспитателях, правилах Дома, мечтах о будущем. Всего в книге 12 детей; это случайная выборка, она отталкивается от реального снимка, где Старый Доктор изображен вместе с детьми (в Доме Сирот были популярны такие групповые фотографии). Рецензенты пишут, что некоторые персонажи книги придуманы, некоторые реальны – как, например, Koцык, который носил уголь в ночном горшке, и Стась, который был вознагражден за хорошее поведение полетом на самолете над Варшавой. То есть повествование проходит на стыке «фикшн» и «нон-фикшн». Но так ли это важно для нас, читателей – ведь все, что произошло с этими детьми и их воспитателями потом, настолько ирреально, что степень авторского вымысла может быть какой угодно – все равно для того, чтоб представить и осмыслить их участь, никакого воображения не хватит.

Эта книга готовилась несколько лет. Ивона Хмелевская рассказывала, что за полгода она перечитала все о Корчаке, а также его дневники – и поняла, что он вряд ли порадовался бы появлению еще одной книги, описывающей его последние месяцы (которые всего-навсего последовательный вывод из всей жизни). Обычно акцентируют то, что у него отобрали в самом конце. Но то, что случилось в конце, для Корчака было наверняка куда менее важно, чем то, что он делал всю жизнь, то, что ему удалось построить. Собственно, книжка именно об этом.

«Чтобы сделать эту книжку, я должна была полностью отмежеваться от знатоков и экспертов.
Я не могла думать, понравится ли это педагогам, психологам, учителям, а может, не понравится евреям, немцам или полякам. Мне нужна была свобода на собственных условиях.
Я распечатала себе множество фотоснимков воспитанников Корчака и рассматривала их во время работы. Очень люблю старые фотографии – люди с них смотрят прямо на меня».

Ивона Хмелевская

В одном из интервью Хмелевская призналась, что никогда не знает, что именно ее вдохновит на книгу. Однажды это были трещины на асфальте. А в другой раз – пустой стол.

Кажется, что во время работы над «Дневником Блюмки» Хмелевскую вдохновляла обыкновенная линованная бумага, из которой делают школьные тетради или блокноты для записей. В такой тетради или блокноте, по мысли художницы, писала свой дневник Блюмка.

Ивона Хмелевская много месяцев собирала эти пожелтевшие листы – разлинованные тетради, вырезки из газет и журналов мод, старые рекламы, книжные обложки, конверты, упаковочную бумагу... Еще она собирала предметы той эпохи – чемоданы, прищепки для белья, старые вывески, деревянные игрушки et cetera, кропотливо воссоздавала атмосферу предвоенной Варшавы – мир, которого уже нет. Отыскивала довоенные фотографии, вглядывалась в глаза детей, пытаясь понять, о чем они думают.

Удивительна изобретательность, с которой Ивона Хмелевская обыгрывает линованные листы на страницах книги: здесь они могут становиться буквально чем угодно – качелями, клеткой для птицы, ступеньками, разбитым окном, стопкой книг, бельевой веревкой, батареей, на которой сушатся детские варежки, перилами балкона, на котором стоит Старый Доктор; а в самом конце – вагоном товарняка…

На обложке книги перед нами – Корчак, глядящий вверх, а над ним – то ли тетрадный лист, то ли ковер-самолет в косую линейку, на котором восседает Блюмка, то ли влетая в будущее повествование, то ли, наоборот, воспаряя над обыденностью будней. А на задней странице обложки стремится куда-то за пределы листа одинокий белый самолетик.

Между этими двумя бумажными самолетами уместилась целая жизнь, рассказанная Блюмкой. Каждый разворот книги посвящен какому-нибудь ребенку или эпизоду из жизни Дома сирот. Другой, не менее важный «рассказчик» здесь – иллюстрации-коллажи, в которые вмонтированы обрезки ситца, старые почтовые открытки, фотокарточки, вырезки из довоенных газет, бумажные обертки, афиши, конфетные фантики и т.д. Весь этот извлеченный из кладовок и с чердаков сор жизни мы могли видеть много раз в других изданиях, но здесь он не выглядит как раскрашенная в тон времени стилизация, а работает на достоверность образов и сразу вовлекает в эпоху, в город, в детские судьбы. Голоса и портреты детей из Дома сирот – это едва ли не главное в книге Хмелевской. Может быть, современный ребенок прочтет, увидит, запомнит и полюбит их: смешную Полю, которая засунула в ухо горох, и Пан Доктор сумел его вынуть лишь через два дня, а потом этот горох она посадила, и он разросся выше прочих; Ривку, которая выиграла состязания по метанию снежков в День первого снега; Регинку, которая лучше всех рассказывала сказки на ночь.

Может быть, запомнит события, сопровождавшие жизнь Дома сирот – День первого снега, День праздника кухни, День хороших поступков.

Может быть, поймет – потом, когда вырастет, – что высказывание книги – это еще и послание Корчака о том, как любить детей.

Во второй части описываются основные принципы, действующие в Доме, то есть взгляды Старого Доктора – квинтэссенция «Как любить ребенка»; это цитаты из его работ, пересказанные ребенком.

В книге нигде напрямую не говорится, что произошло с детьми, не произносится слово «Холокост», не упоминается, что все эти дети были евреями. Но внимательный читатель все поймет. О том, что дети еврейские, говорят прежде всего непольские имена некоторых: Блюмка, Абрамек, Арон, Ривка, Хаимек. Но еще и, конечно, тетрадные страницы, напоминающие талес; мотив дерева, вырванного с корнями; звезда Давида (и ее элементы – там, где конверты, рисунок трещин на стекле и крышка «секретика»); семисвечник, сплетенный из цветков лилии, и яд-рука в конце, указывающая на вагон товарняка; о дальнейшем ребенку расскажут родители…

Заканчивается книга 1 сентября 1939 года – это день, когда нацисты оккупировали Польшу. Но это и день начала учебного года. Прерванный урок немецкого в Доме сирот, недописанные немецкие слова. А на последней странице – вагон товарного поезда, в котором детей увезли в концлагерь. Он из той же линованной бумаги. В рифму с линейками листа – линейки вентиляционной решетки в верхнем углу вагона.

Поверх страницы дневника с изображением вагона брошено или оставлено перо с указующим перстом на конце. Сначала можно подумать, что это обвинительный указующий перст. Но это – еще и традиционная еврейская указка для чтения Торы. Называется «яд», рука.

«…стальное перо в конце книжки превращается в яд – металлическую руку с указующим перстом, которую используют в синагогах,
чтобы не прикасаться к священным текстам. И я не прикасаюсь к тому, что произошло потом, не могу».

Ивона Хмелевская

Наверное, такие «указки»-подсказки в книге есть еще, и читателю они могут рассказать больше, чем может показаться на первый взгляд. Но главное и так сказано. «Долго могу еще писать, но Пан Доктор уже гасит свет. Об остальном расскажу утром…» – записала Блюмка на последней странице. Больше ее голос в дневнике не звучит. Последняя запись – чья-то короткая пометка о том, что потом пришла война, которая забрала и дневник Блюмки, и что дневник – это для того, чтобы не забывали («паментник – для того чтобы не запомнеч»)…

В завершение добавим, что «Дневник Блюмки» был дважды удостоен литературной премии «Книга года», номинирован на Немецкую премию по детской литературе Der Deutsche Jugendliteraturpreis, получил главный приз на конкурсе Польской ассоциации книгоиздателей и много других наград. Книга переведена на английский, она вышла сначала в Германии, потом в Польше, Израиле, Корее и Японии. И если в Польше, Германии и Израиле не нужно объяснять, кто такой Корчак и что такое Дом Сирот, то пример Кореи и Японии впечатляет.

Недавно стало известно, что одно из российских издательств ведет переговоры об издании книги.

Благодарю Соню Кобринскую за участие в подготовке материала

Пан Доктор часто повторяет, что мы так же важны, как взрослые,
и что младше – не значит хуже или глупее.

Пан Доктор говорит, что каждый ребенок имеет право на свои тайны и свои мечты.
И что детям нужно говорить правду.

Это Ривка, она у нас самая лучшая спортсменка. Она даже выиграла конкурс, где нужно было попасть снежком в цель. Это было в День первого снега, когда у нас не было уроков и мы играли во дворе. Пан Доктор придумал для Ривки такую награду: всю зиму ни один мальчик не может в нее бросить снежком. А она в них – может.