конфликт с будущим

Главный железный занавес все же в головах

– В своем выступлении на конференции Вы говорили о том, что на уровне государства нет понимания того, каким должно быть отечественное образование через 10–20 лет и какие задачи предстоит решать выпускникам в предстоящий период. Но как предугадать будущее? Могли ли мы 20 лет тому назад представить, какое влияние на нашу жизнь окажет Интернет? И где гарантия, что нас не ожидает очередная техническая революция, которая потрясет мир и изменит его до неузнаваемости?

– Первые предсказания того, что Интернет изменит систему образования, стали известны еще до появления виртуальных технологий, когда начали создаваться первые компьютерные сети в 1970-х годах. Уже тогда в работах, например, австрийского ученого Ивана Иллича можно было встретить такое понятие, как «учебные паутины» – сообщества, связанные сетью, в которых люди обучают друг друга. Мы только приближаемся к освоению этих технологий. Установка интерактивной доски мало что поменяет в школе. А вот то, что подростки сейчас больше узнают из интеллектуальных компьютерных игр, чем на уроках химии или физики, – это уже факт новой реальности. То есть мы оказываемся в новом образовательном пространстве, к возникновению которого ни государство, ни школа не имеют никакого отношения.

Педагоги и управленцы недооценивают возможности онлайн-образования, воспринимая его как что-то второстепенное. Но нельзя забывать о том, что у каждого школьника в кармане есть как минимум мобильный телефон с выходом в Интернет, с помощью которого он может в любой момент посмотреть информацию, изучаемую на уроке, и убедиться, что учитель что-то недоговаривает или, хуже того, допускает какие-то ошибки. Такой ситуации не было 20 лет назад. Сейчас учителю приходится конкурировать со всем этим миром, насыщенным информацией, и разными способами ее подачи. То есть он должен принципиально иначе строить учебный процесс. Вероятно, следует отказаться от классно-урочной системы – она нужна в первую очередь для администраторов, а не для учителей или учеников. И вместо нее создавать такие форматы обучения, которые способствуют совместной творческой работе учителей и детей.

– Но Интернет – это лишь одна из форм получения знаний, техническое средство, которое относительно легко осваивается и применяется на практике. Однако есть более сложные аспекты, в том числе – чему и как учить. Например, надо обучать школьников новым навыкам или, как теперь принято говорить, компетенциям, которые пригодятся лет через 10.

– Набор таких компетенций быстро меняется, поэтому следует думать не только о том, как научить новым навыкам, но и как научиться избавляться от прежних, которые быстро устаревают и уже не используются по прошествии какого-то времени. Объясню, почему это важно. Современный человек меняет профессию три-четыре раза в течение жизни, а в недалеком будущем это придется делать даже чаще. Например, пейджинговая отрасль расцвела, просуществовала и ушла в небытие всего в течение 13 лет, и все люди, которые работали в этой сфере, сначала должны были научиться этому, а потом «разучиться», для того чтобы освоить новые технологии, пришедшие на смену пейджерам, – сотовую связь.

Иногда требуется приспособиться и к более глубоким изменениям. Скажем, человек привык работать в коллективе, перед которым ставятся четкие задачи, но потом он переходит в компанию, где принято agile-проектирование, то есть система гибкой работы, когда задачи постоянно меняются в зависимости от ситуации. Поэтому человеку, привыкшему работать в жестко структурированной среде, придется «разучиться», избавиться от прежних навыков, чтобы быть эффективным в новых условиях.

Иными словами, школа должна научить детей быть гибкими и мобильными и не бояться перемен.

– Сегодня многие обсуждают финскую школу, которая отказалась от изучения предметов в пользу междисциплинарного метода. Как это нововведение связано с подготовкой выпускника к будущей жизни?

– Междисциплинарный подход позволит сформировать метакомпетенции – в том числе за счет интенсивного развития не слишком сегодня востребованных в школе типов мышления (логического, художественного и т. д.), способность работать в команде, умение управлять своим вниманием – все это будет крайне необходимо в будущем. Если мы идем в мир с высокой степенью неопределенности, то именно мета-компетенции позволят нам эффективно действовать в самых разных ситуациях.

– Но разве все это не заложено в школьных стандартах второго поколения?

– Идеи, заложенные в стандартах, входят в противоречие со способами проверки и контроля, реализуемыми управленческими структурами. А если какие-то школы рискнут отказаться от классно-урочной системы, то им просто по шапке дадут. Проблема в том, что мы говорим о необходимости новой реальности, а фактически остаемся в старой, и с каждым годом инноваторам жить все сложнее. Казалось бы, по логике вещей, наиболее удачные эксперименты в образовании должны получать все большую поддержку, а на деле они встречают все большее сопротивление – причем не со стороны учителей, учеников, их родителей, а со стороны чиновников-бюрократов. Они видят в этом какую-то угрозу, им проще, спокойнее подогнать всех под один шаблон.

– В ходе дискуссий на конференции вами была высказана мысль о том, что главное в современной образовательной политике – диалог образовательных инноваторов в России с коллегами за рубежом. И это важнее, чем те стандарты, которые нам сейчас предлагаются. Происходит ли этот диалог и не мешает ли ему политическая атмосфера в стране, которая характеризуется недоверием ко всему западному?

– Общение, конечно, происходит, но на небольшом количестве площадок, в том числе в рамках недавно прошедшего Московского Международного салона образования. Постоянного же диалога, то есть совместного решения различных проблем российскими и зарубежными специалистами, практически не происходит. Возможно, одно из редких исключений – наш российский проект «Глобальное будущее образования», в рамках которого инноваторы со всего мира обсуждают перспективы развития образовательных систем для обучения в течение всей жизни – в том числе и за пределами школ и университетов. Один из первых диалогов такого рода состоялся в начале апреля в Калифорнии, следующий будет в мае в Казани в рамках чемпионата рабочих профессий WorldSkills, потом предстоят обсуждения в Сан-Пауло, Берлине, Сингапуре и других местах. Это дает нам возможность говорить с миром на равных, продвигая российские образовательные новации и отслеживая передовые образовательные парадигмы, которые распространяются в развитых странах.

Сотрудничеству мешает языковой барьер (большинство российских специалистов не владеют английским на должном уровне) и, конечно, политическая обстановка, когда на фоне санкций закрылся целый ряд совместных программ для школьников и учителей. Но главный железный занавес все же в головах, когда люди начинают отрицать западный опыт, утверждая, что нам надо жить своим умом – это своеобразный аналог «импортозамещения» в образовании. Такие настроения противоречат современным тенденциям: наука давно стала глобальной, и ее открытия принадлежат не отдельной стране, а всему миру. Следовательно, все это должно найти отражение и в школьных учебниках, мы не можем отгородиться от прогресса и создать свою химию, математику или биологию. Невозможно построить конкурентную систему образования в одной отдельно взятой стране, не пользуясь зарубежными наработками и не продвигая свои собственные. Например, в развивающем обучении, различных формах совместного обучения типа коммунарского движения или же в обучении техническому творчеству типа ТРИЗ-педагогики у нас очень конкурентные позиции. Это то, что мы можем предложить миру, и нужно, чтобы со всего мира ехали учиться у наших педагогов.

Вместе с тем мы отстаем в междисциплинарном обучении, в интегрированной подготовке на технические специальности – то, что называется словом STEM(наука, технологии, инженерные навыки и математика). Изучения технологий и инженерных навыков в школе практически нет, это вынесено в дополнительное образование, и то довольно несистемно. Смешанное обучение с применением софта начинает проникать в школы – но мы же не в пустыне живем, и надо учиться опыту американцев, японцев, скандинавов, французов, которые гораздо дальше нас продвинулись. Очень плохо с навыками предпринимательства в школе – а способность предпринимать описывается как критически значимый навык XXI века, потому что он позволяет специалисту самому создавать рабочее место и для себя, и для своих коллег. И многочисленные эксперименты показывают, что навыки предпринимательства должны развиваться в пять-восемь лет, а не на выходе из университета. У нас слабые системы оценки – многие справедливо ругают ЕГЭ, но это действительно устаревшая парадигма финальной оценки, во всем мире подходы к оценке развиваются, нам нужно брать и внедрять самые современные методологии, если мы хотим добиваться качественных результатов. Инклюзия стала частью нашего стандарта, и в этой связи начинают закрывать специализированные школы, а учителя не умеют работать с детьми с особыми потребностями – но мы и здесь не первые по этому пути идем, нам есть чему поучиться.

То есть мы должны учиться друг у друга, а не оставаться в стороне от мирового процесса.

– Если рассматривать инновации в образовании как инвестиции в будущее, то в них должны быть заинтересованы не только органы управления образованием, но и Минфин, бизнес-сообщество, общество в целом, но почему их влияние так мало ощутимо?

– Минфин сейчас занят сокращением текущих расходов, а не долгосрочными вложениями, к числу которых относится образование. По логике, это больше относится к ведению Минэкономразвития, которое вроде бы должно быть заинтересовано в подготовке специалистов завтрашнего дня, но и оно не оказывает влияния на этот процесс – у него для этого нет никаких рычагов. Так сложилось, что за всю подготовку отвечает Минобрнауки – а за результаты подготовки, то есть за производительность труда или экономический рост, не отвечает. В Англии, к слову сказать, одно и то же министерство отвечает за поддержку бизнеса, поддержку технологических инноваций и за профессиональное образование. У бизнес-сообщества короткие инвестиционные программы – оно не рискует вкладываться в развитие общества на 10 лет вперед. Следует признать, что сегодня в экономике и государственном регулировании нет игроков, которые бы строили стратегические планы на такой длинный срок, а это значит, что мы не можем сформулировать цели в образовании. Эти цели может ставить только народ, а народ безмолвствует.

– Тем не менее, рабочая группа при Минобрнауки написала долгосрочный документ – Стратегию развития воспитания в Российской Федерации на период до 2025 года. Почему в области воспитания можно планировать на такой длительный период, а в обучении – нет?

– Нравственные ценности не устаревают годами, веками, в отличие от учебных целей и задач. Но если одной из главных характеристик будущего является его неопределенность, то давайте готовить наших школьников к работе в условиях перемен.